Люся Чеботина: Я предлагаю начать разговор с любви к себе, потому что заметила, что каждый понимает ее по-своему. Есть у психологов какое-то четкое определение?
Анетта Орлова: Любовь к себе — это самоприятие, самоподдержка в сложный момент, право проявить заботу о себе и адекватное понимание, какой объем напряжения вы готовы выдержать, лишь бы получить одобрение окружающих.
ЛЧ: Для меня то, что вы сказали, связано с правом отстаивать свои границы, не давать себя использовать. И мне обидно, что артистам часто в этом праве отказывают. Когда непубличный человек отказывается делать что-то неудобное для него, то нет вопросов. Но когда-то же самое делает артист, сразу начинаются разговоры про высокомерие, звездную болезнь.
АО: Люся, я согласна с формулировкой «отстаивать свои границы» — особенно у публичного человека, чьй успех привлекает внимание. Если не защищаться, от тебя ничего не останется. В 25 лет можно бездумно тратить ресурсы, но с возрастом за это платишь здоровьем. В зоне риска — те, у кого внутри жесткий критик и сверхвысокие ожидания. Стремление к успеху становится попыткой заглушить уязвимость, но слава превращается в зависимость, как наркотик. Гораздо важнее принимать себя, а не гнаться за впечатлением — это неэкономичная стратегия.
Тест
Тест: Умеете ли вы отстаивать личные границы?
1/8
Родственники в очередной раз интересуются, когда вы планируете завести детей. Что ответите?
ЛЧ: А если выбирать себя, как случайно не свалиться в эгоизм, не начать ущемлять интересы других людей?
АО: Все зависит от состояния. Если я спокойная и отдохнувшая — выбор дается легко. Но при истощении и напряжении легко все перепутать. Стоит спросить себя: «Если я злюсь, что меня не жалеют, — к кому на самом деле этот вопрос?» Чаще всего — к себе. Мы хотим все успеть, ни от чего не отказаться, и сами становимся своими агрессорами. А поскольку признавать это неприятно, злость проецируем на других — например, на тех, кто умеет отдыхать или ценит свой труд.
У публичных людей мотив — страх утратить востребованность
Отсюда два режима: бешеный ритм или апатия. Важно учиться заботиться о себе понемногу: два часа тишины с аутогенной тренировкой, встреча с тем, кто подарит расслабление. Главное — отслеживать, как быстро накапливается напряжение, и вовремя сбрасывать его. Если человек ждет подтверждения значимости только извне, публичность начнет пожирать его и близких. Отсюда — проблемы в отношениях. Важно уметь отказывать в работе, сохраняя силы для себя и своих.
ЛЧ: Получается, если я неудобна для окружающей среды, это не делает меня эгоисткой?
АО: Не делает, это позволяет вам оставить что-то для интровертной своей позиции, для вашего внутреннего пространства, для ваших отношений вне публичной сферы. Но в любом случае надо смотреть в мотив, если быть неудобной — это желание навредить, установить власть над кем-то, кто ниже по статусу. Например, я была свидетелем такого отношения звезд к гримерам или костюмерам, это мотив отрицательный, проявление агрессии как черты характера. Но можно быть неудобной, чтобы отстоять свои границы, тогда это очень полезно и необходимо.
ЛЧ: Когда я веду себя неудобно, сразу рождаются слухи, что я скандальная и сложная. Никто не вспоминает, сколько раз я спокойно переносила неудобства, например спала по часу в сутки, а потом шла на съемки, чтобы не нарушать договоренности. Люди не признаются, что я им отказала не просто так, а потому что они не соблюли условия, или из-за того, что у меня самолет и гастроли. Я всегда оказываюсь виноватой. Откуда эта привычка перекладывать ответственность за неудачи на чужие плечи?
АО: Если у того человека, который не выполнил свои условия в ваших договоренностях, нет эмоциональной устойчивости, способности к рефлексии, то, конечно, он будет не готов брать ответственность за последствия, потому что он считает, что ему все должны. Перекидывание вины — это большая проблема, не только в рабочих отношениях, огромное количество пар расстаются именно тогда, когда партнеры начинают перекидывать вину друг на друга, пока не возникнет отчужденность и отторжение.
И все-таки мы понимаем, что вы публичный человек и звезда, а к звездам всегда особое отношение… Мы опять же говорим о расщеплении: кумир либо идеален, либо ужасен. Чтобы выдерживать это, нужно обладать большой уверенностью и высокой самооценкой. Люся, она у вас всегда была такой? Вы кажетесь уверенной в себе девушкой со стержнем.
ЛЧ: В детстве и подростковом возрасте я себя считала красивой девочкой. Думаю, это правильно, когда девочка, глядя в зеркало, понимает, что она красива. Вопросы начали появляться позже, после неудачного опыта отношений. Мне казалось, что это как-то связано с внешностью, что стоит изменить нос, грудь, похудеть. Но, знаете, мысли как появились, так и исчезли.
АО: А насколько вы нуждаетесь в одобрении в обычной жизни? Есть ли люди, чье мнение для вас особенно важно?
ЛЧ: С одобрением у меня странная история. Когда мне делают комплименты, хвалят, я чувствую синдром самозванца. Кажется, будто бы я этого не заслуживаю. Я объективно понимаю, что я красивая и хорошо пою, но всегда толика сомнения присутствует. Это касается и знаков внимания от мужчин — не как артистке, а как девушке. Мне сразу хочется закрыться броней.
Подростком я прятала фигуру под толстовками. Вела я себя как пацан — «Ну что, бро, как дела?» Конечно, мальчики догадывались, что я не такая. И даже сейчас, зная, что сексуальность — мое оружие, я чувствую дискомфорт, когда мужчины ее отмечают. Как вы думаете, Анетта, с чем это связано?
АО: Первый вариант — с подсознательной установкой «я не жду ничего хорошего от мужчин». Она делает женщину гипернаблюдательной, заставляет следить за мужчиной, пока он не проколется. Если в детстве женщина видела, как отец словами обижал мать, возможно, что она не будет допускать близости, при которой станет уязвимой.
Второй вариант — с детским опытом телесного хамства со стороны мальчиков
Третий вариант — когда знаки внимания оказываются искренне и вызывают ответную реакцию, возникает боязнь стать хрупкой и разочаровать человека, который важен и интересен.
ЛЧ: Еще я думала, что боюсь влюбиться и стать слабой. Мне нельзя, у меня сцена, команда, всех надо содержать и за все платить. Совмещать личную и профессиональную жизнь тяжело, особенно если на работе ты «папа», который принимает решения. А когда ты в любви, надеваешь розовые очки, теряешь фокус.
Я была в отношениях, где ставила в приоритет человека, которого любила. Мы могли встречаться только по определенным дням. В эти дни я не брала ни корпоративы, ни какую-либо другую работу, я отказывалась ради встречи. Я знаю себя в отношениях, я люблю сильно и крепко. Это касается и дружбы.
Проблема в том, что когда влюбляешься, становишься мягкой. Карьера уходит на второй план. Наверное, именно поэтому мозг не дает мне команду влюбиться, думает: «А кто работать будет?» Вся огромная машина, которую я несу на плечах, просто рухнет. Я уже видела, как она рушилась. Машина едет, когда двигатель исправно работает, когда живешь не во влюбленном счастье, а в стабильном состоянии, ни на что не отвлекаясь.
АО: Глядя на вас, Люся, я вижу два состояния, для одного из которых совершенно не остается пространства. Первое ваше состояние — нечто среднее между сильным парнем и всеобщей матерью: вы сильная, быстрая, продвинутая, но вместе с тем добрая, кормящая, бесконечно всех опекающая. Скорее всего, и мама у вас такая.
ЛЧ: Да. Думаю, мы с сестрой взяли характер у мамы.
АО: Вы с матерью очень близки, эта связь стала опорой в сложные времена, но требует много сил. Вы всегда стремились сделать ее счастливой, беретесь за множество дел, полагаясь на свою сильную волю. Но в этой жизни мало места другой Люсе — той, что ребячлива, хрупка, влюбчива. В любви вы пытаетесь контролировать неконтролируемое, а разочаровавшись, отстраняетесь: «Пошли все на фиг». Работа кажется надежным убежищем — но это ловушка. Сейчас вы молоды, успешны, любимы миллионами. Искушение отдать все внимание внешнему велико, но именно сейчас важно исследовать себя в любви.
Любить себя — значит не жертвовать личным ради публичного
ЛЧ: Я бы хотела еще немного поговорить про связь с мамой. Я периодически слышу, что у меня не произошла с ней сепарация, причем в обвинительном тоне. Мне кажется, я просто самостоятельный взрослый человек, который любит свою маму. Меня с мамой связывает еще работа. Она мой директор. И конечно, мы с ней на связи 24/7 из-за огромного количества вопросов и задач. Как понять, кто прав?
АО: Я сама считаю себя не сепарированным до конца человеком. Но людям, которые меня или вас в этом упрекают, рекомендую отвечать: «Завидуйте красиво». Есть такие мамы, что убежишь на другой конец света. Я не жалею, что не отделилась, у меня замечательная мама. Выделяйте время для себя, которое будете проводить отдельно от семьи и работы, и тогда вашего личного пространства будет больше и для Люси-девочки. А ваша мама вас всегда будет любить и поддерживать.
ЛЧ: Это верно. Конечно, у всех разные отношения, обстоятельства, но когда между родителями и детьми есть взаимопонимание — это прекрасно. Анетта, последнее, о чем я вас хотела спросить, — как жить в реальном мире современным девушкам, воспитанным на мультфильмах из 1990-х?
АО: Девочкам внушают, что где-то есть идеал мужчины — волшебный Мужчина, который закроет потребности, когда-то не удовлетворенные в детстве. Мы ожидаем от партнера слишком многого, мы тесно связываем свою самооценку с отношением к нам. Очень важно не раствориться в партнере и при этом не поглотить его. Задача непростая, но очень важная для зрелого человека. Другой человек нам нужен для развития, а не для того, чтобы стать нам родителем или волшебником. На этапе влюбленности люди соглашаются на эти роли, но потом устают.
Здоровые любовные отношения возникают там, где мы не воспринимаем партнера как зеркало, а когда мы принимаем и любим себя, имея энергию и желание быть вместе с Другим.
>Анетта Орлова